Сейчас человечество, переформатированное Спектаклем и биополитически нейтрализованное, полагает, что, провозглашая себя состоящим из «граждан», бросает кому-то вызов. Женские журналы исправляют ошибку практически столетней давности, выпуская специальные версии для мужской аудитории. Все прошлые облики патриархальной власти, от политика до босса и даже мента, оказываются девушкизированы, и даже главный из них — папа римский.
Множество знаков указывает на то, что новый облик Капитала, лишь намеченный в межвоенный период, достиг своего совершенства в наши дни. «Когда обобщают его вымышленного персонажа, антропоморфизм Капитала становится свершившимся фактом. После этого воплощается мистическое заклинание, благодаря которому централизованный кредит, который управляет всяким обменом (от банкноты до векселя, от трудового или брачного контракта до "человеческих" и дружеских отношений, от занятий, дипломов и сопутствующих им карьер до обещаний любой идеологии: всякий обмен сейчас является обменом запоздалыми видимостями) впихивает в образ своей единообразной пустоты "сердце тьмы" всех "личностей" и всех "характеров". Вот что растит людей Капитала здесь, где, как кажется, исчезли все родовые различия, всякая классовая и этническая принадлежность. Этот факт не перестаёт удивлять такое количество наивных людей с глазами, обращенными в прошлое, которые всё ещё "думают" об этом» (Джорджо Чезарано, Хроника бала-маскарада). Девушка — кульминационная точка антропоморфизации Капитала. В имперской фазе процесс повышения стоимости более не является исключительно капиталистическим, ОН СОВПАДАЕТ С ОБЩЕСТВЕННЫМ. Интеграция в этот процесс, который теперь неотделим от интеграции в имперское «общество» и который не базируется более ни на каком «объективном» основании, требует от каждого непрестанного самооценивания.
Империя — этап окончательной социализации общества, на котором каждый призван относиться к себе как к стоимости, то есть при общем посредничестве серии контролируемых абстракций. Таким образом, Девушка и станет этим существом, которое будет находиться в связи с собой лишь как со стоимостью, и потому всякая её деятельность во всех мелочах будет заканчиваться её самооцениванием. В каждый момент она утверждается как независимый субъект своего собственного овеществления. Весь неоспоримый характер её могущества, вся подавляющая уверенность этой модели существа, созданной исключительно из правил поведения, условностей и скоротечно меняющихся представлений, вся власть, которая заключена даже в наименее значимых её действиях, — всё это непосредственно индексируется в соответствии с её абсолютной прозрачностью для «общества».
И именно по причине её ничтожества каждое из её суждений несёт повелительную тяжесть всей социальной организации, и она это знает.
Совершенно неслучайно теория Девушки возникает в момент завершения генезиса имперского порядка, когда порядок начинает восприниматься в таком качестве. Всё существующее движется к своему концу. И в своё время партию Девушек тоже постигнет раскол.
По мере того как форматирование под Девушку становится общепринятым, соперничество принимает всё более жёсткий характер, и удовлетворение от соответствия этому формату сокращается. Требуется качественный скачок; следует срочно облачиться в новые и неожиданные атрибуты; необходимо отправиться в какое-нибудь всё ещё девственное место. Голливудское отчаяние, политическая сознательность выпуска теленовостей, волна необуддистской духовности или занятость в любом другом совместном предприятии по очистке сознания отлично справятся с делом. Вот так вот, деталь за деталью, прорисовывается био-Девушка. Борьба Девушек за выживание с этого момента отождествляется с необходимостью преодоления индустриальной Девушки, с необходимостью перехода к био-Девушке. В отличие от своей предшественницы био-Девушка выражает не стремление к какой-либо эмансипации, а лишь одержимость сохранением стабильности. Сами основы Империи подорваны, и она вынуждена защищаться от энтропии. Достигнувшая полноты собственной гегемонии, она может лишь рушиться. Таким образом, Девушка будет ответственной, «солидарной», экологичной, по-матерински заботливой, благоразумной, «естественной», почтительной, более сдержанной, нежели притворно раскованной; короче, чертовски биополитической. Она больше не подражает сверх меры, наоборот, она выверена во всём.
Как можно видеть, в момент, когда очевидность Девушки превращается в клише, Девушка уже преодолена, по крайней мере, в своём первоначальном, грубо софистическом аспекте массового производства. Мы собираемся подняться на этот критический уровень перехода.
За исключением некорректного названия (эта некорректность может быть намеренной) следующее далее нагромождение фрагментов не образует теорию. Эти материалы собраны наугад из встреч, общения и наблюдения за Девушками; жемчужин, извлечённых из их прессы; выражений, беспорядочно собранных при зачастую сомнительных обстоятельствах. Здесь они сгруппированы под приблизительными названиями, так же, как они были опубликованы в первом номере журнала «Тиккун»; их следовало привести в некоторый порядок. Выбор такой формы их изложения, с фрагментарностью, с их случайным происхождением, со всем заурядным избытком элементов, которые, будучи отполированы, отшлифованы и перекроены, могли бы сформировать полностью презентабельную доктрину, это выбор, на этот раз, низкопробной теории. Основная уловка теоретиков заключается преимущественно в презентации результата их разработок в таком виде, что процесс самой разработки как таковой более не обнаруживается. Мы готовы биться об заклад, с учётом блумической фрагментации внимания, что эта уловка больше не срабатывает. Поэтому мы выбрали другую. Умы, стремящиеся к моральному комфорту или к пороку, который можно было бы обличить, обнаружат в этом хаотическом тексте лишь дороги, которые не приведут их никуда. Речь идёт, главным образом, не о том, чтобы изменить Девушек, а о том, чтобы очертить все углы фрактализированного фронта девушкизации. И дать оружие для боя лицом к лицу, где отвечают ударом на удар — там, где ты находишься.
I. Девушка как феномен
Девушка стара в той мере, в которой она известна в качестве молодой. Таким образом, единственной её задачей является наслаждаться этой отсрочкой, то есть совершать некоторые разумные вольности и участвовать в некоторых авантюрах, предусмотренных для её возраста, и делать всё это, памятуя о том моменте, когда ей придётся остепениться в заключительном небытии взрослой жизни. Итак, социальный закон в себе самом содержит испоганенное время молодости и его собственные нарушения, являющиеся по сути своей лишь исключениями.
Девушка без ума от аутентичного, поскольку оно является ложью.
Что парадоксально в Девушке в мужском теле, так это то, что она является результатом чего-то вроде «отчуждения путём заражения». Хотя Девушка в женском теле предстаёт в качестве воплощения конкретной мужской отчуждённой фантазией в отчуждении этого воплощения нет ничего фантазийного. Совершенно очевидно, что она ускользнула от тех, в чьём воображении существовала, чтобы встать над ними и повелевать ими. По мере того как Девушка раскрепощается, развивается и множится повсюду, мечта превращается в наиболее распространённый кошмар — бывший раб, возвращающийся в своём прежнем качестве, чтобы тиранить своего бывшего хозяина. Всё это завершается ироничным эпилогом, где «мужской пол» является жертвой и объектом своего собственного отчуждённого желания.
«Я мечтаю о том, что люди будут красивыми».
Девушка — это образ абсолютного и высочайшего потребителя, и она ведёт себя соответствующе во всех сферах существования.
Девушка так хорошо знает цену вещей.